Продолжение диспута с Носиком

Ответил на очередной язвительный пост Носика:

1. Заодно потверждено, что для нужд отчёта любое такое событие воспринимается как ограничение свободы слова в Интернете, даже если дело заведено по поводу ДТП.

А более подлого комментария не нашлось? Это ДТП на Брагина повесили, как будто слабо себе представляете, как это делается.

1. Мне представляется, что несвобода подразумевает совершенно точное знание людьми, каких мнений они не должны высказывать в Интернете, если хотят избежать уголовного преследования или блокировки их ресурса. Про Китай, Казахстан или Турцию это очень хорошо понятно — и пользователям, и силовикам, и стороннему наблюдателю. Про Советский Союз это тоже было очень хорошо понятно: каких книг нельзя давать почитать малознакомым людям, что такое «не телефонный разговор», и каких мыслей не стоит высказывать публично, если не хочешь неприятностей. Про современную Россию я бы этого не сказал — ни сегодня, ни в 2009 году. Точно так же мне не известен никакой сайт, к которому нельзя получить доступ из России в связи с преднамеренным ограничением доступа к нему властями.

По поводу определения свободы написаны трактаты. Думаю, нет смысла объяснять, почему данное определение несвободы как минимум спорное. Притом, состояние свободы в Интернете в России — частично свободное (или частично несвободное — называйте как удобно).

Во-первых, по определению, отчет основывается на декларации прав человека, ст.19: Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.

Во-вторых, индекс не рейтингует правительства, он рейтингует страны. Он рейтингует состояние со свободой сетевого волеизъявления как такового. The index does not rate governments or government performance per se, but rather the real-world rights and freedoms enjoyed by individuals within each country. While digital media freedom may be primarily affected by state actions, pressures and attacks by nonstate actors, including the criminal underworld, are also considered. Thus, the index ratings generally reflect the interplay of a variety of actors, both governmental and nongovernmental, including private corporations.
http://www.freedomhouse.org/images/File/FotN/MethodologyandChecklistofQuestions.pdf

Следовательно, препятствия или последствия для тех, кто публикует свои мнения в Интернете — это влияние (негативное) на свободу слова. Совпадает это с вашим определением свободы или нет.

Нет никаких оснований утверждать, что за каждым таким действием стоит государство, власть, или группа лиц, действующих по властной указке.

Во-первых, следует обратить внимание на предыдущий комментарий. Во-вторых, может государство за этим и не стоит, но чудесным образом, играет на руку власти (хотя, например, Прибыловский доказывает и достаточно убедительно, что за взломами стоит ФЭП). И, что удивительно, набор инструментов повторяется от страны к стране. В Малайзии, Иране, Беларуси — как-то подозрительно похоже выглядят

Бездоказательно вешать это всё на власть и государство я просто не вижу причин.
Читайте а) определение исследования, б) сравнительно географический аргумент выше.

До кучи объявит Бекетова, Юрова, Гранина, Протазанова и Фетисова жертвами интернет-цензуры?
Их может и нет, а вот избиение Григория Белонучкина в Долгопрудном за доказательство фальсификаций выборов — точно. Нигде, кроме блога он их не публиковал. Избиение Григория Голосова, которого окликнули, и который нигде кроме слона и жж не публикуется (за исключением разве что академических журналов с небольшой аудиторией).

Разумеется, Интернет свободен настолько, что позволяет Немцову, Навальному и ЕЖ собирать большие деньги и проводить анти-властные кампании. Но, утверждать, что Рунет полностью свободен — неправильно, и, мало того, ошибочно.

Сегодня также на эту же тему на Global Voices вышла статья Марины Литвинович [ру]. Марина также не видит роли государства в том, что в Гарварде называют «контролем третьего поколения» [англ], но соглашается с тезисом о частичной свободе российского Интернета. Третье поколение Интернет-контроля, по мнению авторов, как раз и заключается, в том, что государство не пытается блокировать ресурсы, а скорее конкурировать в Интернет-пространстве.

Unlike the first two generations of content controls, third-generation controls take a highly sophisticated, multidimensional approach to enhancing state control over national cyberspace and building capabilities for competing in informational space with potential adversaries and competitors. The key characteristic of third-generation controls is that the focus is less on denying access than successfully competing with potential threats through effective counterinformation campaigns that overwhelm, discredit, or demoralize opponents. Third-generation controls also focus on the active use of surveillance and data mining as means to confuse and entrap opponents.

Мало того, Марина предлагает как минимум два решения, чтобы свободу Интернета в России повысить:

В целом мой вывод по поводу ситуации в российском интернете, описанной в докладе «Свобода в сети-2011» таков: да, Россию можно отнести к странам с «частично свободой» интернета. Однако, эта некоторая несвобода не является целенаправленной политикой федеральных властей. По крайней мере пока власти не стремятся ограничивать свободу интернета, и позиция Медведева на этот счет достаточно ясная. Действительную тревогу вызывает лишь 282 статья УК и деятельность «Центров по борьбе с экстремизмом». Однако от этого страдают не только интернет-пользователи, но и правозащитники, политические активисты, историки, религиозные деятели и прочие «смутьяны». Интернет тут – лишь инструмент и повод привлечения к ответственности, хотя и это тоже плохо. Безграмотные судьи и прокуроры – тоже беда, но относится она не только к интернет-сфере, а иногда и к сфере законодательства вообще, которое сами судьи и прокурорские работники не слишком хорошо понимают и интерпретируют. Еще одна реальная проблема: в России мы имеем дело с множеством акторов, которые могут применять насилия по отношению к блогерам и активистам. Эта множественность может казаться единым вектором авторитарного государства, однако, если присмотреться, оказывается результирующим вектором действия различных силовиков, бюрократов, бандитов.

Поэтому, чтобы «освободить интернет» и поднять позиции России в рейтинге Freedom House, российскому сообществу нужно обратить свои взоры на статью 282 и начать кампанию за ее отмену. Российскому интернет-сообществу это вполне под силу.