Папу обступает город огромный —
В любую точку минимум сорок минут.
Но вот уже папа в зубной приемной
Ежится и ждет когда позовут.

В приемной навалены цветные журналы
И стоит телевизор Сони Тринитрон.
Папа безмысленно переключает каналы
А по всем каналам идет биатлон.

Белая пуля гасит черную точку
А черная пуля летит в молоко.
Но тут выходит женщина-стоматолог Семочко
Берет папу под руку и легко-легко

Ведет его к приземистому хищному креслу
Смахивает с поверхности невидимый пух
И папа сгружает туда длани и чресла
А сверху пристраивает мреющий дух.

Белое сверло разносит черный кариес
А черное сверло въезжает в белый канал.
Резидентный червь вскрывает защищенный адрес
И прямо в папину челюсть гонит сигнал.

Семочко всплескивает руками, шалава
«Вы слышите, слышите — запах пошел»
Сигнал ныряет налево, рындыряет направо
И прошивает бронированный фаервол,

А там похлеще марьинских поля информации —
Но только для чистых и компетентных рук:
Трехмерная схема Президентской Администрации
И список вкладчиков ПИФа «Воображаемый друг».

Тут тебе и анналы ореховской группировки
И свежего компромата – по самое не боись.
Летающие тарелки, инсайдерские котировки
И даже тексты программного комплекса ЕГАИС.

Да, мой папа имеет вживленный доступ
Ко всем тайнам космоса и земли
Но как же так вышло, что до обидного просто
Его подкараулили и развели!

Различные сквозь папу пробегают флюиды,
Склоняется Семочко – микрочип на шприце.
А папа содрогается как жертвенный идол
И жертвенный агнец в одном лице.

Семочко слепит папу огнецветным перстнем:
«Знаете, у вас еще тут камень нарос»
А папа только стонет: «И ладно, и хер с ним»
Да мало что слышно сквозь слюноотсос.

Но вот она украдчиво прячет в сумочку флэшку
В ее голосе разливается фальшивый елей:
«Приходите через полгода, а в ближайший часик не ешьте.
С вас шесть тысяч четыреста двадцать рублей»

И этим же вечером под шато и лобстера
В начале Пятницкой улицы, в ресторане Грильяжъ
Доктор Семочко получает в собственность
Особняк в Марбелье и примыкающий пляж.

А я уморился играючи и прикорнул на диване
Но просыпаюсь от папиных усталых шагов —
Он достает поллитровочку и снетка в сметане:
«Хочу, — говорит, — сына, выпить за наших врагов.

Им не по-детски прёт, у них всё получается.
Просеют информацию и зайдут с козырей
И сразу же из скважин Уго Чавеса
Вместо нефти хлынет резиновый клей.

А мы начнем отступать куда деваться-то
Оставим пажити, сдадим рубежи
И вместо белых Мигов над дворцом Башара Асада
Взовьются черные Миражи.

И вся наша резидентура будет повыжжена
И корсчетам на оффшорах учинят абьюз
А что случится со столичными ценами на недвижимость
Я как эксперт генштаба даже думать боюсь»

И папа пьет и рассказывает мне про вражью засаду
Как они проникли на сервер через зуб, через зуб.
А я прошу его: хватит, папа, не надо
И начинаю всхлипывать и пускаю слезу.

Но папа меня одергивает: что разнюнился как девчонка?
И говорит хитро, тыча вилкою в свои иваси:
«Чтобы остаться белым, белое должно притвориться черным…
Тупишь, сынок, недотумкиваешь? А ты спроси —

Чего это я хожу в рубашке вылинявшей и ветхой
На воротнике заломы и протерся манжет…
А это не рубашка, а позитронный инвертор
Такой вот, сына, случай, такой, понимаешь сюжет!

Наши криптографы стоят на страже секретов грудью.
Я сам не по этой части и точно не опишу
Но когда на сервер ломятся черные люди
Рубашка им подбрасывает белый шум.

Так что все их кареты скоро обратятся в тыкву
И Марбелью им заменят на Восточный Тимор.
А у нас с тобой будет коттеджик в Троице-Лыково
И автомобиль представительского класса Святогор»

Мреет закат над городом. Тусклый зайчик дрожит на стенке
Просеивая белое время в черное вещество.
Разомлевший папа качает меня на коленке
А я молчу,
то есть не говорю ничего.